Что подносят на блюдечке с голубой каемочкой?

У многих из нас выражение о блюдечке с голубой каемочкой неразрывно связано с "Золотым теленком" И. Ильфа и Е. Петрова. Фразу о блюдечке, вынесенную в эпиграф, Остап Бендер произносит почти в самом начале романа. Образ заманчивого блюдечка становится одним из главных символов книги, ассоциируясь с искомым золотым тельцом - содержимым этого блюдечка. И на последних страницах романа он, естественно, появляется. Характерно, что розовая, бодрая тональность, оптимистический акцент, с которым произносил фразу Остап Бендер в начале, сменяется равнодушной интонацией. Это и понятно: после многотрудных и суетных поисков миллионов Корейко, после пережитых трагедий и разочарований этот яркий символ потерял свою каемочную голубизну, стерся. Даже голубая каемочка превратилась от этого просто в каемку:

"...Он перестал есть, запрятал деньги в карманы и уже не вынимал оттуда рук.

- Неужели тарелочка? - спрашивал он восхищенно.

- Да, да тарелочка, - ответил Остап равнодушно. - С голубой каемкой. Подзащитный принес в зубах. Долго махал хвостом, прежде чем я согласился взял". Теперь я командую парадом. Чувствую себя отлично".

И две последние фразы Бендера уже потеряли былую бравурность. Здесь они скорее - шаблонное самоуспокоение, отторжение от себя дурных предчувствий, которые, как известно, не замедлили исполниться.

Популярность романа несомненно обусловила восприятие оборота поднести на блюдечке с голубой каемочкой как остроумной авторской выдумки авторов "Золотого теленка". В какой-то мере так оно и есть. В этом смысле правы составители "Опыта этимологического словаря русской фразеологии", ставящие этому обороту диагноз: "из романа И. Ильфа и Е. Петрова "Двенадцать стульев"". Правы, правда, наполовину, ибо, как мы видели, впервые это выражение употреблено в "Золотом теленке", а не в "Двенадцати стульях", но связь оборота с именами популярных советских сатириков несомненна.

Не случайно почти во всех его употреблениях сохраняется шутливо-иронический колорит, характерный и для ильфо-петровского контекста: "Нужны лаборантки... Рожу я тебе их, что ли?.. Все хотят, чтобы на блюдечке с каемочкой преподнесли" (Н. Амосов. Мысли и сердце); "С ними было отменно просто разговаривать. Иногда ломаешь голову, пытаясь понять поступок человека, а тут вся недлинная жизнь открыто лежала на блюдечке с голубой каемочкой и девизом по ободку: "Главное, не напрягаться!" Средне учились в школе, потом без усердия в техникуме. Они плыли по течению жизни, и легкая зыбь баюкала их" (Б. Коновалов. Диплом в архив? - Комсом. правда, 1984,22 авг.). Явно "намекает" на крылатую фразу И. Ильфа и Е. Петрова и название публикации "HЛO на тарелочке с голубой каемочкой" (Комсом. правда, 1989,30 июня).

Как усечение этого выражения воспринимается оборот поднести (подавать, получать, принести и т. п.) на блюдечке 'без затрат труда, усилий, в готовом виде'. Он регистрируется в основном в языке публицистов или писателей, пишущих на злобу дня: ""Я хотел бы жить в обществе, где не будет людей злобных, несправедливых, нечестных..." Костя думает, что такое общество поднесут на блюдечке..." (И. Шамякин. Сердце на ладони); "Выходит, раз здесь не успели понастроить для всех дома с ваннами, то и жизнь должна замереть, остановиться до лучших времен? И кто тогда, по разумению крестьянской дочери Ирины Захаровой, окончившей к тому же аграрный вуз, кто должен приготовить и принести на блюдечке все житейские блага таким, как она, молодым, едва вступившим на трудовую дорогу специалистам сельского хозяйства?" (Правда, 1980, 14 мая); "Одинаковая материально-техническая база, забота о труде и быте, поощрительные стимулы. Но порой за этими требованиями скрываются иждивенческие настроения, стремление получить все на блюдечке" (Правда, 1973, 20 мая); "Но то обилие информации, которое ежедневно подается на блюдечке едва ли не в постель, трудно переварить" (Д. Жуков. Самое колыбельное. Наш современник, 1974, №4).

Во всех приведенных контекстах так или иначе акцентируется исходный образ. Есть попытки еще более индивидуализировать употребление оборота: у Б. Слуцкого ("Осеннее Болдино") на блюдечке "подаются" бытовые и вместе с тем высокопоэтичные символы пушкинского Болдино:

Но прежде построим Болдино дома его, небеса его. Дожди его, трудодни его на блюдечке разве поданы? Язык доведет до Киева, но только труды до Болдино.

Иногда же новый семантический поворот нашего выражения задан заменой глагола, который отрывает исходный образ от "пищевой" основы: "...Дело наше служебное, отрезал он. Отчитываться вроде бы не обязаны. Вот к прокурору зайдите, он вам поможет, на блюдечке скажет" (Э. Ставский. Камыши). Это скажет на блюдечке уже не значит 'преподнесет в готовом виде', но, пожалуй, 'очень четко, ясно, вразумительно объяснит'.

Оборот поднести на блюдечке квалифицируется нашими лексикографами как неологизм (НСЗ-84,100). Но мы уже видели, что по семантико-стилистическому диапазону он тесно связан с оборотом, употребленном еще в 20-х годах авторами "Золотого теленка". В какой же зависимости находятся эти выражения?

Пожалуй, следует признать, что И. Ильф и Е. Петров лишь обогатили, индивидуализировали существовавшее прежде выражение поднести на блюдечке, расцветив его каемочкой цвета мечты и надежды на приобретение миллионов Корейко. Таково мнение некоторых лингвистов (Мелерович 1978, 37-38), и мнение это легко подтвердить реальными языковыми фактами.

Ведь в русском литературном языке давно, еще до уменьшительной, употреблялась и неуменьшительная форма этого выражения поднести на блюде:

" Батманов действует так, будто мы уже преподнесли новый проект на блюде и нам все видно до дна, - с некоторым беспокойством заметил Ковшов" (В. Ажаев. Далеко от Москвы); "Вы о катере мечтали и думали, что вам катер на блюде поднесут" (Л. Соболев. Зеленый луг); "Ему только и нужно было, конечно, получить зацепку в духе той, которую поднес на блюде Капустин" (В. И. Ленин. Заказная полицейско-патриотическая демонстрация).

О первичности именно этой формы Нашего выражения свидетельствует ее широкая известность во многих языках: болг. поднасям на тепсия, поднасям m блюдо\ с.-х. dobiti (donijeti) kao na tanjiru (tanjuru); англ. hand somebody something on a plate; hand (present) something on a silver platter (букв, 'поднести что-л. на блюде, серебряном подносе'); нем. einem etwas auf dem Pràsentierteller bringen ('поднести кому-л. что-л. на подносе') и т. п. И переносное, и прямое их значения аналогичны семантике русского оборота поднести на блюде. В таких случаях следует признать, что перед нами - фразеологический интернационализм, ибо точно констатировать, из какого языка в какой распространилось выражение, трудно.

Каков же исходный образ этого выражения?

Пожалуй, одна из самых причудливых и даже жутких ("хоррорных") этимологий H. М. Шанского, В. И. Зимина и А. В. Филиппова, высказана именно в попытке на этот вопрос ответить. Признавая, с одной стороны, собственно русский характер оборота на блюдечке с голубой каемочкой в связи с его отнесением к роману И. Ильфа и Е. Петрова, эти авторы одновременно констатируют: "Восходит к тексту Евангелия о том, как Саломея требовала поднести ей на серебряном блюде голову Иоанна Крестителя" (КЭФ, 1979, № 5, 84; Опыт, 83).

Не правда ли - от одного представления этой библейской картины дрожь охватывает?

Библейская легенда о непосредственном предшественнике Иисуса Христа Иоанне Крестителе, или Предтече, действительно, сообщает и о том, как падчерица правителя Галилеи Саломея, угодившая отчиму на пиру по случаю его дня рождения, просит в награду голову Иоанна. Палач, произведя "усекновение главы", подает ее Саломее на блюде, и та относит ее для глумления своей матери Иродиаде. Сюжет этот хорошо известен и отразился на многочисленных иконах, фресках, картинах, получил различные мифологические интерпретации и оброс деталями в разных европейских странах.

Можно ли, однако, притягивать этот сюжет к нашему шутливо- ироническому выражению? Как кажется - нельзя. Уже сама шутли- во-ироническая тональность дисгармонирует с христианской трагичностью легенды об "усекновении главы" Иоанна Предтечи. К тому же и сам сюжет легенды вступает в смысловое противоречие с переносным значением оборота поднести на блюде: ведь фразеологизм предполагает поднесение чего-либо в готовом виде, получение чего- либо без всякого труда, без лишних усилий, Блюдо же с усеченной главой Иоанна Крестителя досталось Саломее абсолютно не так. Правитель Галилеи Ирод Антипа не сразу решился отдать приказ о казни праведника, который выступал с гневными обличениями против него, Ирода, нарушившего древние иудейские обычаи и женившегося при жизни своего брата на его жене Иродиаде. Он боялся популярности Иоанна и потому удовольствовался сначала лишь заточением его в темницу. Чтобы заставить Ирода отдать такой приказ, его падчерице пришлось исполнить на пиру столь зажигательную пляску, что отчим пообещал исполнить любую ее просьбу. Как видим, блюдо с головой Иоанна Предтечи - это отнюдь не блюдечко с голубой каемочкой, на котором желаемое появляется само собой.

Вот почему образ этого выражения следует искать в ином, гораздо более прозаическом и гуманном древнем обычае, с которым обычно связывают соответствующие немецкие, английские и другие выражения историки европейской фразеологии (Rôhrich 1977, 744). В основе фразеологизма - ритуальная символика серебряного или золотого блюда, на котором гостям подносили самые лакомые яства. Подношением на блюде подчеркивалось особое уважение (ср. шутливые пословицы Тот же блин, да на блюде или За спесивым кумом не находишься с блюдом). При осаде городов в средневековой Европе на блюде выносили городские ключи победителю: не случайно Наполеон ждал правда, напрасно, что ему вынесут ключи от ворот Кремля именно на традиционном золотом блюде.

Как уже сказано, это выражение интернационально и, видимо, распространялось в разных языках параллельно с популярностью "угощательной" символики серебряного и золотого блюда. На русской почве этот оборот развивался в направлении словообразовательного обогащения: из первоначального поднести на блюде (отраженного и в приводимых выше иллюстрациях) более употребительным постепенно оказалось выраженйе поднести на блюдечке или с модификацией на тарелочке, которое обладало большей экспрессивностью. Уточнения с голубой или золотой каемочкой - еще более усиливают эту экспрессивность. Такое развитие во многом обусловлено и собственно русской традицией: в наших народных сказках именно на золотом или серебряном блюде, блюдечке герою подносят серебро или золото, драгоценные камни, золотые яблочки или золотые яички и даже целые города, поля, леса и моря. См. также сибирскую пословицу Счастье не пирожок, на тарелочке не поднесут, которую старые люди употребляют как напутствие молодоженам, или поговорку в русских говорах Мордовии как яблочко на блюдечке кататься 'жить легко и беззаботно'.

В истории оборота о блюдечке с голубой каемочкой, таким образом, интернациональный символ, восходящий к гостевому и военному этикету средневековой Европы, слился с исконно русскими фольклорными представлениями. Именно из них И. Ильф и Е. Петров создали яркий и запоминающийся, а потому и кажущийся новым, их собственным, оборот, характеризующий чьи-либо необоснованные чаяния или требования.