За что убили бобра?

Поговорка убить бобра представляет весьма редкий случай «единства противоположностей» в русской фразеологии. Она имеет два значения, и они прямо противостоят друг другу. Первое, более распространенное, — 'обмануться в расчетах, получив худшее вместо лучшего'. Второе — 'приобрести что-либо ценное' или 'добиться чего-либо значительного'. И в том и в другом значении поговорка употреблялась в русской литературе, и оба они отражены словарями:

1. «— Эх, Потап Максимыч, Потап Максимыч, убил же ты бобра, любезный друг! На поверку-то парень дрянь выходит, как кажется» (П. И. Мельников-Печерский. В лесах). 2. «В министры попал почем? Понравился графу, что метко стреляет, бьет без промаху — ну и убил бобра. Бесконтрольно, можно сказать, всем царством владеет» (С. Н. Сергеев-Ценский. Сад); «А Лариса взяла под руку незнакомого человека, некрасивого. "Уж не за этого ли собирается, — подумал Геннадий, — убила бобра"» (В. Ф. Панова. Времена года).

Как видно из художественных текстов, оборот убить бобра в первом значении подчеркнуто-ироничен. Эта ирония, как предполагали В. И. Даль и известные историки русской фразеологии М. И. Михельсон и С. В. Максимов, во многом связана с анекдотом о калязинцах, которые якобы убили (по другим вариантам—купили) вместо бобра свинью. Некоторые языковеды, впрочем, сомневаются в связи этого выражения с некогда популярным анекдотом.

«Не ясно, при чем тут свинья?—: пишет В. И. Чернышев.—Если это дикая свинья (кабан), то какая тут неудача! Я слыхал выражение убил бобра как ироническое, о незавидном приобретении, например, о женитьбе на заурядной деьушке, принятой за необыкновенную» (Чернышев 19701,434).

Сомнения В. И. Чернышева оправданны тем более, что выражение убить бобра постоянно употребляется в составе древних русских пословиц, не имеющих никакого отношения ни к жителям города Калязина, ни к свинье, которую они якобы убили или купили. Эти пословицы столь же противопоставлены друг другу по смыслу, как и значения нашей поговорки:  

Не убить бобра—не видать добра и Убить бобра — не видать добра.

Первая из них кажется, на первый взгляд, гораздо более логичной и внутренне оправданной, чем вторая. Действительно, в бобровом промысле, который некогда был широко распространен на Руси, «не убить бобра», скорее, могло означать охотничью неудачу, так сказать, невыполнение плана. Причем, как известно, убить бобра — дело нелегкое, поскольку это животное весьма умное и осторожное: не случайно американские трапперы у Фенимора Купера охотились на бобров с помощью специально приготовленных для этой цели капканов.

Видимо, поэтому В. И. Даль, а следом за ним и такой глубокий знаток языка, как А. А. Потебня, считали исходным вариантом поговорки убить бобра именно «насквозь отрицательную» пословицу Не убить бобра—не видать добра. А. А. Потебня так описывает историю выражения: «Мы говорим: "Вот убил бобра". Эта поговорка и употребляется в ироническом смысле; она возникла из пословицы. Известно, что еще в XVII веке во всей России и Украине водились бобры и ловля их служила важным источником дохода; отсюда пословица "Не убить бобра, не видать добра", т. е. его шкуры» (Потебня 1976,527). Толкование А. А. Потебни попытался подтвердить В. Т. Шкляров, в работе которого приведены ценные варианты пословицы из древних паремиологических сборников.

Несмотря на кажущуюся убедительность такого толкования, именно языковые особенности этой поговорки и соответствующих вариантов пословицы оставляют все же место для сомнений в ее достоверности. Прежде всего, непонятно, почему исконно отрицательная (по мнению А. А. Потебни) первая часть Не убить бобра... утратила отрицательную частицу. В. И. Даль в своем словаре объясняет эту утрату просто — пословица «переиначена», т. е. искажена. Однако странно, что искажению подверглась форма, от которой полностью зависит смысл всей пословицы. Во-вторых, при таком толковании остается неясным иронический характер поговорки: ведь убить бобра тогда означает охотничье везенье, приобретение чего-либо ценного—именно такой смысл сохраняет второе, неироническое значение оборота.

Наконец, существенны все другие варианты пословицы, которые издревле фиксируются русскими собраниями народной мудрости. И характерно, что почти все они в первой части пословицы не содержат отрицания:

Убить бобра — немного добра; Убить бобра — не видать добра; Ударить в бобра, не видать добра; Убил бобра, а не нашел добра.

Справедливости ради необходимо назвать и те древнерусские пословицы, которые убийство бобра оценивают, в отличие от названных выше, положительно: 3 дуракомъ не убить бобра; Как будеть добръ, так будеть и бобръ; Хто добръ, тому и бобръ, а хто не добръ, тому и выдры не будет. Вместе с тем легко увидеть, что все они имеют иную структуру и смысл, чем варианты пословицы Убить бобра — не видать добра.

Для предположения об исконности именно этого варианта пословицы небезынтересна и фиксация оборота убить бобра в древнерусской тайнописи. Он употреблен в одной зашифрованной записке (по-видимому, зловредной анонимке) к некоему Ивану Федоровичу (XVII или XVIII в.): «Иван Федорович ты не омани жена твоя не обьманъ впред от тобя чает домав и хочеть мима тобя убить бобра...» (подробнее см.: Панкратова 1974, 128-129). Здесь, несмотря на фрагментарность контекста, ясно, что оборот убить бобра употреблен иносказательно, хотя и в другом значении, чем он используется сейчас, — видимо, 'завлечь любовника'. Возможно, это своего рода каламбур-издевка, основанный на двуплановом понимании известной уже в то время поговорки.

Понятно, что поговорка об «убиенном бобре» не возникла на пустом месте. Уже само ее варьирование в разных славянских языках свидетельствует о том, что в ее основе лежит более общая фразеологическая модель «убить (поймать и под.) + животное = совершить неудачное действие», известная примерно в той же языковой зоне, что и поговорка о бобре. Таковы, например, шутливо-иронические выражения: рус. (енисейск.) глухаря добыть 'упасть с коня'; укр. диал. лиса зловити, лисицю піймати 'опалить полу одежды'; укр. вовка вбити 'упасть на землю, споткнуться'; кулика вбити 'споткнуться', шпака вбити 'неудачно прицелиться'; бел. ліса (лісу, лісіцу) злавіу (спаймау) 'опалил полу одежды'; пол. złapać zająca 'упасть', złowić wydrą 'упасть в воду', niedźwiedzia zabić 'упасть на льду'; словацк. raka zdrapil 'сам себе сделал плохо', chytil kocura 'сделал что-л. неудачно'; чеш. chytil vydru 'упал в воду' chytil zajíce 'упал' и т. п.

Нетрудно, однако, увидеть, что, несмотря на общий иронический тонус и значение неудачности совершенного кем-либо, эти поговорки весьма сильно отличаются от семантического рисунка выражения убить бобра. И отличие это обусловлено тем, что, возникнув как один из вариантов этой славянской фразеологической модели, поговорка о бобре прошла образную «обкатку» в составе пословицы Убить бобра — не видать добра. Особое значение для аргументации такой линии семантического развития нашей поговорки имеет факт, что именно эта ее форма представлена и в других славянских языках. Так, в польском она звучит как Jak zabijesz bobra, nie będziesz miał dobra (букв. 'Если убьешь бобра, у тебя не будет добра'). Примерно тот же предостерегающий смысл таит в себе и белорусская пословица Бабёр да- бёр, только каб сваей скуры (шкуры. — В. М. ) за яго ни атдау.

Выходит, и русскую пословицу Убить бобра — не видать добра можно понимать как некое предостережение типа нравоучительного Пить до дна — не видать добра!

Действительно, такое предостережение было в старину по-своему оправданным. У восточных и западных славян существовало поверье, что убить бобра—это дурное предзнаменование. В белорусском Полесье, например, никто из семьи человека, убившего бобра, не имел права строить дом поблизости места, где это произошло. Не случайно и сравнение «плачет как бобр», известное белорусам, полякам и словакам, связывается именно с представлением об обиде, которую люди творят бобрам.

Характерно, что устный запрет, выраженный в пословице Убить бобра—не видать добра, был своего рода «законом об охране природы». Не случайно, быть может, при интенсивном истреблении бобров с XVII по XIX в. в России и на Украине они лучше всего сохранились именно в белорусских и пинских болотах—там, где продолжало жить пословичное табу на убийство бобров.

В дальнейшем, когда это табу было снято, а исходный пословичный прототип поговорки забылся, она стала употребляться в ином, искаженном значении—'приобрести что-либо ценное, значительное'. Так создалась антонимия в пределах одного выражения.