За что забивают козла?

Тех, кто интересуется русским языком, часто удивляют даже не сами слова, а их необычные (необычные, разумеется, для иностранного уха) комбинации.

Вот как рассказывал, например, преподаватель-русист из Чехословакии о поразившем его обычае москвичей:

«В каждом дворике - стол с лавочками, каждый вечер переполненными мужчинами. Вдруг из их кучки раздается боевой клич: "Давайте бить козла!" Пусть друг животных не беспокоится: козла не видать, мужчины продолжают спокойно сидеть - и всего лишь... начинают играть в любимую здесь игру домино» (Kučera 1966,268-269).

Для чеха представление об этой формуле любителей домино вытекает из общности основного значения глагола bít 'бить* в чешском языке и нашего бить 'ударять, колотить'. Отсюда и несколько ошибочное воспроизведение русского оборота - не «Давайте забьем козла!», а «Давайте бить козла!»: ведь в чешском глагол zabít означает 'убить', а ударное значение, которое хотел сохранить при объяснении нашего оборота Ц. Кучера, полностью утрачено.

Впрочем, и для русского внутренняя мотивировка сочетания забить козла не менее загадочна. В самом деле, если задуматься: странное приглашение к столь мирной игре, как домино. Может быть, это и в самом деле рудимент какой-нибудь словесной формулы при заклании козлов в жертву во время игры в домиио? Не случайно же у составителей шутливого «Толкового фразеологического словаря "Клуба Двенадцати стульев"» выражение забивать козла определяется как 'браконьерствовать': это - шуточный намек на убиение козла, который вполне может восприниматься русскими.

Напрасно, однако, мы будем искать подтверждения этой «романтической» гипотезе в исторических источниках, рассказывающих о домино, этой видоизмененной древней игре в кости. Да и ни в одной из европейских стран, где играют в домино, нет терминологического сочетания, внутренняя форма которого соответствовала бы русскому забить козла.

В терминологии игроков в кости, правда, используются названия домашних животных, например собаки. Вот отрывок из письма римского императора Августа Тиберию:

«За обедом, милый Тиберий, гости у нас были все те же, да еще пришли Виниций да Силий Старший. За едой и вчера и сегодня мы играли по-стариковски: бросали кости. И у кого выпадет "собака", тот ставил на кон по денарию за кость, а у кого выпадет "Венера", тот забирал деньги» (Светоний 1964, 62-63).

Первоначально у римлян и других древних народов игральными костями служили фруктовые косточки, ракушки или камешки, обозначенные различным числом очков. Шестигранные кости имели либо точки по числу очков от одного до шестиллибо надписи со словесным обозначением очков: в таком случае бросалась одна либо две кости. «Собакой», о которой вспоминает император, назывался худший бросок, когда выпадала единица, а «Венерой» - лучший, когда играющий набирал все шесть очков. Такое метафорическое обозначение худшего броска при игре в кости, по-видимому, - древнее культурное наследие: ср. греч. kyôn 'неверный ход' и др.-инд. çvaghnin 'профессиональный игрок, который делает неверный ход', имеющие буквальное значение 'собака' (Фасмер III, 703).

Отсутствие подобной системы обозначения очков для русской игры в домино, где очки обозначаются числами, факт что словом козел обозначается не количество очков, а сама игра, делает предположение о метафорическом пути образования выражения забить козла весьма шатким. Необходимо искать иное объяснение.

Его предложил известный специалист по славянскому и балтийскому языкознанию и мифологии В. Н. Топоров. Это объяснение исходит из посылки, что слово козел в русском обороте имеет «животное» значение; именно эта посылка дает ему возможность широких мифологических межъязыковых сопоставлений и аналогий, а также рассмотрения фразеологизма о «забиении козла» в одном коннотативном ряду с оборотом козла драть 'петь козлом', пороть как Сидорову козу, коза лупленііая и т. п.

Немотивированность оборота забивать козла в современном языковом сознании В. Н. Топоров объясняет прерывностью старой традиции и изменением социальной среды бытования этого оборота. Обе эти причины привели к «щрейфу» оборота от одного детоната к другому. Известный этимолог так идентифицирует исходный социальный «локус» сочетания забить козла: первоначально игра в домино была основным развлечением пожарных, ей предшествовала игра в козла, обозначаемая именно как забивание козла, т. е. его заклание. При этом автор ссылается на устное сообщение о старом обычае держать при пожарном депо козла (пожарный козел), который приносил счастье, был связан, по суеверным представлениям, с огнем и водой. Далее в очерке приводится интересный мифологический материал о связи Громовержца с козлом, делаются отсылки на мифы и обряды, связанные с козлом и козой, - прежде всего на обряды убивания козла у ряда народов. Соответствующим образом интерпретируется и мотив «зарезания козла» в сказке о братце Иванушке и сестрице Аленушке: этот фольклорный мотив и свертывается в дальнейшем, по мнению В. Н. Топорова, во фразеологизм забить козла.

Подводя итоги широкой мифологической интерпретации русского оборота, В. Н. Топоров так определяет основные этапы эволюции образа:

«...схема основного мифа (Громовержец поражает противника, Громовержец и козел), ее ритуальное воплощение (жертвоприношение козла, преобразующее поражение противника и имеющее целью увеличение плодородия), вырожденный обычай в практике пожарных и перенесение соответствующей фразеологии на игру (карты, домино), наконец, современное бытование выражения в условиях потери следов связи с лежащим в его основе образом и выработка новых значений» (Топоров 1978, 431).

Приступая к обсуждению выдвинутой В. Н. Топоровым этимологической гипотезы, можно было бы начать с указаний на дискуссионность некоторых экстралингвистических фактов, положенных в ее основу. Так, требует обоснования утверждение, что игра в домино была занятием преимущественно пожарных: известно, что в России, куда она попала в конце XVIII в., по-видимому из Франции, ею увлекались разные слои городского населения. Нет указаний на какую-либо «пожарную» специфику этой игры и в других странах Европы, где она весьма популярна. Можно было бы также усомниться в правомерности излишне широких мифологических экскурсов, используемых в. этом очерке.

Приступая к обсуждению выдвинутой В. Н. Топоровым этимологической гипотезы, можно было бы начать с указаний на дискуссионность некоторых экстралингвистических фактов, положенных в ее основу. Так, требует обоснования утверждение, что игра в домино была занятием преимущественно пожарных: известно, что в России, куда она попала в конце XVIII в., по-видимому из Франции, ею увлекались разные слои городского населения. Нет указаний на какую-либо «пожарную» специфику этой игры и в других странах Европы, где она весьма популярна. Можно было бы также усомниться в правомерности излишне широких мифологических экскурсов, используемых в. этом очерке.

Сосредоточимся, однако, лишь на лингвистических фактах. Насколько они соотвествуют той интерпретации, которую предлагает В. Н. Топоров? Рассмотрим эти факты с учетом реальной полисемии слов, входящих в состав нашего оборота.

Начнем с глагольного компонента. Значение 'убивать, закалывать', которое с уверенностью восстанавливает Топоров для исходной мотивировки выражения забить козла, не является для русского языка столь бесспорным, как может показаться. В БАС зафиксировано лишь три значения этого глагола - 'начать ударять, стучать, колотить обо что-либо чем-либо', 'начать трясти, сотрясать' и 'начать стремительно и с силой вытекать откуда-либо'. Об этом же свидетельствуют и данные русских диалектов: из пяти различных семантических характеристик дифференциального «Словаря русских народных говоров» этому значению соответствует лишь употребление глагола забивать в бранных выражениях типа Чемирь конская тебя забей! Причем зафиксировано оио лишь в смоленских говорах, так же как и обрядовый термин забиць коляду 'убить или зарезать к Рождеству скотину, особенно свинью', отраженный в словаре В. И. Даля с пометой «смол.». Значение 'убить' для глагола забить характерно, таким образом, Для периферии русского диалектного массива, соседствующего с белорусской зоной, где глагол забить в этом значении употребляется столь же активно, как и в западнославянских языках.

Таким образом, если согласиться с интерпретацией В. Н. Топорова и при этом учесть диалектные факты, то нужно перенести «социальный локус» возникновения оборота забить козла из среды московских пожарных на территорию Смоленщины.

Еще более полисемантичен стержневой компонент нашего оборота. Пытаясь представить по возможности компактнее семантическую структуру слова козел в русских говорах, авторы «Словаря русских народных говоров» выделяют даже три омонимичные лексемы: 1) значения, связанные, по их мнению, с переосмыслением анималистической семантики ('насекомое кузнечик', 'о бойком, живом человеке', 'игрок в лапту', 'перекупщик, прасол' и т. п.); 2) «растительные» значения ('гриб масленок', 'растение семейства зонтичных'); 3) значения, отражающие производственную сферу деятельности ('козлы для пилки дров', 'мостки на козлах', 'навес для зерна' и т. п.). В совокупности слово козел в русских говорах имеет 32 значения. Встает вопрос: так ли уж бесспорна при интерпретации оборота забить козла опора лишь на одно из них?

Ареальное несоответствие семантики 'убить, заколоть' для глагола забить с предлагаемой В. Н. Топоровым интерпретацией показывает, что основания для сомнений остаются. С семантической стороны уязвимым местом гипотезы Топорова является переход обрядового терминологического сочетания в круг весьма поздней по происхождению «игровой» фразеологии. Действие «заклания козла» пожарными и процесс игры в домино настолько удалены друг от друга по ассоциативности, что этот семантический переход требует особой аргументации.

Нет ли, однако, в семантической структуре слова козел, зафиксированной диалектным употреблением, таких представлений, которые бы соответствовали той игровой номенклатуре, в которую вошла и игра в домино?

Языковой материал позволяет ответить на этот вопрос утвердительно. Из 12 значений, зафиксированных «Словарем русских народных говоров» для первого омонима слова козел, два вполне соответствуют «игровой» сфере: влад, и арх. 'игральная кость при игре в бабки' и 'бабка-свинчатка', вят. козлы 'игра в бабки'. Это значение данного слова соотносится с целым рядом созвучных с ним лексем, употребляющихся в качестве бобочных терминов: козелок 'игральная кость, бабка'; козлок 'надкопытная кость животного, употребляемая для игры; бабка'; козломасло 'детская игра в шар'; козни 'игральные кости, бабки'; самар. казла-мазла 'детская игра в клюшки или дубинки'; козон, козанок 'бабка'; козонок 'игральная кость, бабка'; козан - то же; козунок 'бабка-свинчатка' и др. В некоторых говорах (например, новгородских) сочетание играть в козны имеет и переносное значение 'праздно проводить время', напоминающее нам городское «забивание козла».

Сочетаемость этих бабочных терминов с глаголом бить 'сбивать, сшибать' вполне естественна: суть игры в бабки состоит именно в выбивании, вышибании нескольких костяшек с кона, где они стоят. Ряд терминологических сочетаний типа бить бабки, бить буки, бить байдики, бить шлюхи и др. в свое время автором настоящего очерка рассматривался в связи с этимологией оборота бить баклуши (Мокиенко 1973). Структурно-синтаксически к этой модели полностью может бьггь отнесено и забить козла.

Любопытно, что такая сочетаемость для слов этого корня отражена и за пределами Восточной Славии, в регионе, генетически е нею сопрягаемом некоторыми славистами (например, акад. фр.Безлаем): словенские обороты kozo biti (zbijati) и kuko biti (zbijati) обозначают детские игры, при которых играющие сбивают камнями поставленный стоймя предмет. Не правда ли, эти словенские выражения очень похожи на наше бить козла?

Предложенная интерпретация оборота забить козла позволяет непротиворечиво объяснить и наличие приставки за- в глагольном компоненте: в сфере терминологии игры в домино забить означает именно 'начать игру', что соответствует основному значению русского глагола - 'начать ударять, стучать, колотить обо что-либо чем-либо'.

Сомнение может вызвать, правда, некоторое расхождение семантики в терминологическом ракурсе. Ведь тот ряд слов, который приведен выше, является в русской диалектной речи и просторечии обозначением костей для игры в бабки, а не в домино. Это сомнение, однако, также помогает рассеять обращение к конкретному языковому материалу. Для лексики данной терминологической системы весьма характерны семантические замещения. Так, слово шашки в народной речи служит обозначением как известной игры на разграфленной доске, так и игральных костей с очками. Во многих русских говорах это слово стало и наименованием именно бабочной кости (Даль IV, 625).

Показательно, что в некоторых современных говорах оно употребляется исключительно как термин игры в бабки. Аналогичным образом изменилось употребление слова сак (сачок): от термина шахматной игры (ср. шахи) оно прошло путь до бабочной терминологии и стало в конечном итоге основой русского просторечного глагола сачковать. Примерно такая же семантическая связь характерна для устаревшего слова тавлея 'игра в кости' и диал. табала 'игра в бабки' и др. Не составляли в этом плане исключения и бабочные термины с корнем козл-, козы-: так, один из них - козанок - в вологодских говорах употреблялся не только для обозначения костяшки при игре в бабки, но и для названия бабки, использовавшейся вместо денег при игре в карты (СРНГ 14,73).

Сдвиг значения 'костяшка для игры в бабки' - > 'костяшка для игры в домино' для слова козел подтверждается и словами кость, костяшка, которые тоже широко употребляются в обоих терминологических подсистемах. Слово костяшка даже широко проникло в литературный язык - прежде всего как обозначение игральной кости домино:

«В дежурке конторы грузовых такси трое шоферов забивали "козла"... Они играли, зажав в согнутой ладони костяшки, с треском выкладывая их» (Огонек, 1966, № 12); «В прокуренных комнатах отдыха бригад на узловой станции старые машинисты с треском стучали о стол костяшками домино» (Б. Полевой. Золото).

В разговорной же речи сочетанию забить козла соответствуют его лексические варианты забить кости и забить костяшки.

Таким образом, лингвистический анализ выражения забить козла приводит к пересмотру гипотезы, выдвинутой В. Н. Топоровым. Слово козел, широко употребительное в русских народных говорах и просторечии в значении 'игральная кость, бабка', было адаптировано для игры в домино, появившейся в России относительно недавно. При этом оно сохранило сочетаемость с глаголом бить, характерную для целого ряда бабочных и городошных терминов. Но поскольку сам процесс игры был уже иной, то и семантика этого глагола получила иное направление - он стал ассоциироваться не со сбиванием, вышибанием бабок с кона, а с громким стуком костяшек домино о стол. Этим новым семантическим поворотом, по-видимому, объясняется и стабилизация одной приставочной формы глагола для этого сочетания: в сфере бабочной и городошной терминологии известны и другие приставки - например, сбивать бабки, баклуши и т. п.

Доказательством структурно-семантической и генетической общности сочетаний забить козла и бить баклуши со всеми славянскими общеязыковыми и диалектными параллелями (бел. бібікі біць, укр. байдики бити, пол. zbijać bąki; рус. диал. бабки бить, шибалки бить, бипды бить укр. диал. гапдри бити и т. п.) является и развитие его значения в сторону отрицательной оценочности. В. Н. Топоров верно отметил, что оборот забить козла постепенно перемещается из сферы игровой терминологии в сферу общенародной фразеологии, приобретая в современной речи переносное значение 'попусту тратить свободное время', 'заниматься пустяками' и т. п. Такова, как известно, и общая семантическая динамика многих славянских выражений модели типа бить баклуши или байдики бити.

В публицистике также уже запечатлены следы этого движения, как в негативной оценке самой игры как праздного времяпрепровождения, так и в приближении оборота забивать козла к фразеологизму со значением 'бездельничать'. Причем наше выражение используется порой именно как укор пожарным, подменяющим свое основное дело «забиванием козла»:

«Пожары тушат не числом, а умением. К сожалению, об этом нередко забывают в лесничествах. Вместо того, чтобы в безопасное в пожарном отношении время заняться тренировкой, изучением возможных участков работы, лесная охрана и пожарные сторожа зачастую трудятся "по хозяйству" или развлекаются игрою в "козла". Расценивать это следует как уклонение от служебного долга» (Р. Бобров. Лес просит защиты. - Огонек, 1979, № 29, с. 11); « - Просим скостить нам плановое задание! - Да вы в уме? - подивились в вышестоящей организации. - Под самый конец квартала! Где раньше-то были? - "Козла" забивали» (Н. Самохвалов. Мраморный дым. - Правда, 1987, 22 февр.).

Нельзя, разумеется, отрицать, что богатые коннотативные потенции слова козел не сыграли никакой роли в образовании фразеологизма забить козла. Именно живость ассоциаций анималистического плана, видимо, и явилась источником особой экспрессии этого сочетания, именно они, в конечном счете, могли заставить предпочесть его более нейтральному и менее яркому обороту забить костяшки. Но это уже влияние функциональной актуализации нашего фразеологизма, затемняющее исконные этимологические связи. Выявить последние помогло лишь обращение ко всей семантической структуре русского слова козел, зафиксированной в говорах, а также учет синтаксической модели, по которой это сочетание строится. Забиваемый козел, таким образом, оказался не чем ииым, как козном - костяшкой, сбиваемой при игре в бабки.

Нельзя, разумеется, отрицать, что богатые коннотативные потенции слова козел не сыграли никакой роли в образовании фразеологизма забить козла. Именно живость ассоциаций анималистического плана, видимо, и явилась источником особой экспрессии этого сочетания, именно они, в конечном счете, могли заставить предпочесть его более нейтральному и менее яркому обороту забить костяшки. Но это уже влияние функциональной актуализации нашего фразеологизма, затемняющее исконные этимологические связи. Выявить последние помогло лишь обращение ко всей семантической структуре русского слова козел, зафиксированной в говорах, а также учет синтаксической модели, по которой это сочетание строится. Забиваемый козел, таким образом, оказался не чем ииым, как козном - костяшкой, сбиваемой при игре в бабки.

Медицина и здоровье