Зюзя, пьян как зюзя
rss

Twitter Delicious Facebook Digg Stumbleupon Favorites

Кто такой зюзя

В русском языке имеется много выражений, обозначающих разные стадии опьянения. Устойчивое сравнение пьян как зюзя означает, что человек достиг крайней степени опьянения. Именно в таком состоянии был Зарецкий из «Евгения Онегина» — «трибун трактирный и буян, картежной шайки атаман», когда


Раз в настоящем упоеньи Он отличился, смело в грязь С коня калмыцкого свалясь, Как зюзя пьяный, и французам Достался в плен: драгой залог!

Этот «подвиг» был единственно доступной Зарецкому позой из роли бравого гусара, которую этот обыватель-помещик играл с «настоящим упоеньем». Тем более что сам Денис Давыдов прославил такого «зюзю» в своем стихотворении «Решительный вечер гусара»:


А завтра - черт возьми - Как зюзя натянуся, Стрелою полечу На тройке ухарской. Проспавшись до Твери, В Твери опять напьюся...

Стихотворение Д. Давыдова - это, пожалуй, единственный литературный контекст, в котором не подчеркивается отрицательного отношения к состоянию «пьян как зюзя». Обычно к зюзе относятся явно осуждающе:

«Этот зюзя Васильев раскис совсем» (Д. В. Григорович. Проселочные дороги); «И что главное, пивал на своем веку всячески, накачиваясь, что называется, как зюзя» (Фельетон от 11 марта 1911 г. в газете «Свет»); « - Лебедев-то наш, Николай Иванович, хорош гусь. Недавно как-то захожу в парке в шашлычную... Н-ну! Не поверите - как зюзя» (О. Горчаков. Дело в розовой папке); « - Сухмень! - презрительно сказала буфетчица, сужая мелкие, зверушечьи глазки. - Нажрался вчера как зюзя, оно и сухмень» (Ю. Гончаров. Последняя жатва).

Еще более резкое осуждение выражают обороты напиться, нарезаться и т. д. зюзя зюзей. Усиление экспрессивности здесь вызывается повторением этого слова:

«Ну уж, Спиридон Федорыч, как наш князь нарезался сегодня - зюзя зюзей! Не смеет жене носу показать; там улегся в угольной на диване - болен, дескать» (А. И. Герцен. Елена).

Кстати, «простанародное» слово зюзя впервые попало в русский словарь (Академический словарь 1847 г.) именно в составе тавтологического оборота напился зюзя зюзей.

Зюзя этимология выражения

Какова же этимологическая расшифровка этого устойчивого сравнения, попавшего в пушкинский лексикон?


Рассматривая его в стилистическом плане на примерах из Д. Давыдова и А. Пушкина, приводимых выше, сибирский фразеолог А. И. Федоров пишет: «К сожалению, в настоящее время не представляется возможным установить этимологию зтого оборота, что помогло бы определить и сферу употребления его. По примерам, приведенным выше, можно предполагать, что этот оборот был распространен в офицерской, гусарской среде в 1-й половине XIX века» (Федоров 1971, 90).


Действительно образ, лежащий в основе устойчивого сравнения пьян как зюзя, не столь прозрачен, как в выражении пьет как сапожник. Вопрос о его происхождении уже не раз задавался собирателями поговорок.


Первым попытался ответить на него М. И. Михельсон. Выражение как зюзя объясняется им так: «Пьян как зюзя (иноск.) - совершенно! как губка пропитанная (в грязи)» (Михельсон 1901-19021, 355).


Чтобы признать такую этимологию верной, необходимо убедиться, что слово зюзя первоначально означало именно 'губка, впитывающая жидкость или грязь'. Как обычно при таких поисках, обратимся за аргументацией к народному языку.


В русских говорах слово зюзя, как и в литературном языке, шире всего известно в сравнительных оборотах пьян как зюзя, што зюзя, ровно зюзя.


В значении 'мертвецки пьяный человек' слово зюзя встречается в вятских, заонежских, каргопольских, костромских, новгородских, ростовских, рязанских, рыбинских, пермских, пошехонских, тамбовских, шуйских, тверских, терских и кубанских, щигровских и ярославских говорах (по материалам картотеки «Словаря русских народных говоров» Института лингвистических исследований РАН в С.-Петербурге).


Восточнославянские параллели русского зюзя также напоминают пушкинскую характеристику Зарецкого: укр. п яииіц як зюзя; бел. зюзь 'горький пьяница' - седзиць не дуж, упився як зюзь (словари Гринченко и Носовича), диал. (витебск.) як зюзя, якзюзька.


Но все же значение 'мертвецки пьяный' - далеко не единственная семантическая характеристика слова зюзя в народной речи.


Вот те значения, которые, по всей видимости, и стали основой этимологической трактовки М. И. Михельсона: 'человек, обмокший от дождя или падения в воду', 'замаравшийся грязью'. Эти значения известны в вытегорских, вологодских, воронежских и олоиецких говорах. Такой зюзя может быть мокрым и от слез, как в терских и кубанских говорах, где это слово означает 'плакса'.


Кроме того, зюзя - это и 'неопрятный, неряшливый человек' (тамб.), 'разиня, зевака' (тер. и кубан.), 'простофиля' (рыб.), 'смирный, безобидный человек' (москов., череп ). Последнее значение уже, пожалуй, несамостоятельно, поскольку диалектологи подчеркивают, что это - прозвище смирного человека. Отсюда, видимо, и фамилия Зюзин, которую легко найти в любом телефонном справочнике.


Эта гамма значений диалектного слова зюзя отражается и в немногочисленных его производных: напился как зюзечка 'до потери сознания' (орл.), зюзило 'пьяница', 'неряха' (пек.), зюзик 'зевака, разиня', 'нерасторопный человек' (тер.). От зюзя образован и глагол зюзить 'пить'. «Пиво-то он зюзить любит», - говорят в Пине-жье. Известен этот глагол и в шадринских говорах. А в пермских он имеет несколько иное фонетическое подобие - зюзлить и употребляется с приставкой вы-: «Купил к празднику вина полведра, да с гостями всё вызюзлил» - такую пермскую фразу записал в 1856 г. А. Луканин. Кстати, и в русском литературном языке наш зюзя дает экспрессивный глагол назюзюкаться, характеризующий крайнюю степень опьянения: «У другого инженера никакого "горя" не приключилось. Он просто выпил. Вернее не просто, а, что называется, назюзюкался до состояния испорченного арифмометра» (Ленингр. правда, 1972,31 марта). Любопытно, что этот русский глагол находят даже в болгарском просторечии: паз уз 'y ком са, паз узуквам са - 'упиться до потери сознания, до бесчувственного состояния'.


Многообразие и активность производных корня зюз- в народной речи породило и некоторые варианты диалектных сравнений, отличных от попавшего в литературный язык: орл. как зюзя грязный 'об испачкавшемся, грязном человеке', дробный как зюзя 'о небольшом, мелкорослом человеке', мокрый как зюзя 'о вымокшем человеке', напиться как зюзик, пьяный как зюзик, пьян как зюська полосатая 'об очень пьяном человеке' и др. Ср. пословицу, в которой сравнение именно с грязным зюзей становится образным стержнем: У богача денег, как у зюзи грязи.


Как видим, в русских говорах нет ни одного употребления слова зюзя в значении 'губка'. И неудивительно: вряд ли в русской деревне времен М. И Михельсона губка была так распространена, чтобы с ней сравнивали пьяницу на такой большой территорий.


М. И. Михельсон, прекрасный знаток многих языков, выбрал, однако, именно губку для толкования выражений пьян как зюзя, промок как зюзя не случайно. Вероятно, это объяснение было невольно подсказано ему французским выражением boire comme une éponge. Последнее дословно переводится именно 'пить как губка', т. е. до полного опьянения, как русский зюзя. Гипотеза М. И. Михельсона, таким образом, - это скорее перевод русского выражения на французскую образную систему, чем его объективная этимология.


Иное, более «славянское» объяснение выражению пытался дать М. Романов в своем «Словаре своеобразных слов в народном говоре Усьянско-Дмитриевской волости Северо-Двинской губернии» (1928), рукопись которого хранится в Институте лингвистических исследований РАН (С.-Петербург). «У русин древний бог пьянства превратился в христианского святого Зосиму, - пишет диалектолог. - Возможно, что имя Зосимы было близко к одному из имен этого бога (он имел их несколько: Бубилос, Рагута и др.). Тогда слово Зюзя должно быть именем этого божества».


Выходит, пьян не как «губка», а как «бог». Проверим и это предположение.


Как ни странен факт, что русинский бог пьянства превратился в христианского святого, но он, тем не менее, отмечен энциклопедией Брокгауза и Ефрона (т. 8, с. 365). Изменение же имени Зосима в Зюзю уже гораздо менее вероятно: по фонетическим законам получилось бы, скорее, Зося. Но предположим, что зюзя - все-таки фонетическое искажение имени Зосима.


Не правда ли, и в этом случае остается странным, что этот «бог» Зюзя в русских диалектах оказывается чересчур многоликим: это не только пьяница, но и неряха, разиня, простофиля и неторопливый смирный человек?


Чтобы проверить, так ли это неправдоподобно, как кажется, остается посмотреть, с кем чаще всего сравнивают мертвецки пьяного человека. В русском языке предмет сравнения явно не «божественного» происхождения: пьяи как сапооїсник, как лошадь, как свинья, как бочка. Особенно распространены сравнения «профессиональные». Раньше говорили и пьян как извозчик, как дворник, как лакей, как портной мастер, как пожарник. Сравните целую цепь «специализированных» синонимов глагола выпить, которую приводит В. И. Даль: «сапожник настукался, портной настегался, музыкант наканифолился, немец насвистался, лакей нализался, барин налимонился, солдат употребил, купчик начокался, чиновник нахрюкался» (ДП, 793). Вероятно, это бывшие «профессиональные» сравнения.


Устойчивые сравнения типа пьян как сапожник широко распространены и в других языках: англ. drunk like a lord, as a fiddler, a piper 'пьян как лорд, уличный скрипач, волынщик'; фр. boire comme un musicien, uíi chantre, un pompier, un grenadier, un templier, un moissonneur, un sonneur 'пить как музыкант, певец, пожарный, гренадер, рыцарь-храмовник, звонарь, солевар'; нем. trinken wie ein Burstenbinder 'пить как щеточник'; чеш. opilý jako štétkář, starý granatnik, soukeník 'пьян как щеточник, старый гренадер, торговец сукном' и т. д.


Довольно активна и модель сравнения с животными. В русском языке к пьет как лошадь можно добавить и как корова, и как скотина, выражениt натянулся как пиявка, записанное В. И. Далем. Ср. англ. drink like a fïsh, drunk as an owi 'пить как рыба', 'пьян как сова' (ср. русский глагол осоветь!) и американский вариант этого сравнения - as a boiled owi 'как вареная сова', чеш. pije jako hovado, jako sysel 'пьет как скотина, как суслик' и т. п.


Можно было бы привести и некоторые другие модели устойчивых сравнений этого типа: фр. boire comme un tonneau 'пьет как бочка'; нем. trinken wie ein Loch и чеш. pít jako díra 'пить как дыра'; фр. boire comme un Suisse, un Polonais 'пить как швейцарец, как поляк'; чеш. pít jako Dán 'пить как датчанин'. Но ни в этих, выбранных наугад из четырех различных языков, ни в других просмотренных рядах фразеологизмов со значением 'пьянствовать' не найдено слова, которое можно было бы трактовать как 'бог'. Следовательно, «божественное» происхождение русского зюзи неверно и семантически. Связь с искаженным именем Зосимы, видимо, - лишь игра фонетических ассоциаций вроде абсолютно невозможного по смыслу, но полного по форме сопряжения русского зюзи с древнееврейским зюзя 'род домашней божницы в стене у евреев место, перед которым молятся', которое можно отыскать в старинных словарях.


Разгадка оказывается, как часто бывает в истории фразеологии, гораздо проще остроумных этимологических гипотез и анекдотов.


На родине Пушкина, в Псковской области, давно известны слова зюзя, зккя, зюха, зібська, зюоїска, зккика, зюра, зюрка и т. п. «Подбери с полу и дай зюси» (Псковский р-н, д. Мелетово); «Надо зюхе нарвать хряпы (т. е. травы. - В. М. )» (д. Карамышево); «Зюзькд бегает по двору» (Печорский р-н, д. Лезги); «Зюзька прямо крохотный, уж очень мал» (Середкинский р-н, д. Зоборовка) - такие фразы на Псковщине ни у кого не вызовут недоумения. Во всех них речь идет о... свинье!


Наша зюха большебрюха, Как у брата дролечка. Не в обиду будет сказан Така поговорочка, - поют остряки из д. Крякуша Карамышевского р-на. Это - тоже сравнение. Но сравнение не человека со свиньей, как в выражении пьян как зюзя, а, наоборот, зюхи, т. е. свиньи, с дролечкой, т. е. возлюбленной брата. И основание для сравнения другое - «габариты» свиньи.


Итак, зюзя - это 'свинья'. Псковские диалектизмы зюзя, зюся, зюха - логическая связующая нить между всеми значениями, рассмотренными выше. Пьяного, неряшливого и извалявшегося в грязи человека многие народы сравнивают именно со свиньей. Да и в русской народной речи немало оборотов, где не только свинья, но даже ее дети становятся символами пьяниц и грязнуль: грубо-прост. напиться до поросячьего визга, грязный как поросенок, сиб. напиться как поросенок шелудивый, перм. пьян как поросенок шелудивый, горьк. мокрые поросята 'о вымокших на дожде пьяницах'. Экспрессивность, накопившаяся вследствие такого употребления этих устойчивых сравнений, привела к тому, что слово зюзя стало и более общей отрицательной характеристикой человека и получило в отдельных говорах более конкретные контекстуальные уточнения этой отрицательной семантики - 'разиня, зевака', 'нерасторопный человек', 'простофиля' и т. п.


Кроме псковских слово зюзя в значении 'свинья' известно, по-видимому, и другим русским говорам. Об этом свидетельствуют такие его уменьшительные формы, как зюзьга (урал.), зюзька, зюж-ка (курск., орл., твер.), зюлька и зютька (дон.), записанные диалектологами (КСРНГ).


В том, что большинству русских говоров и особенно литературному языку гораздо более известно переносное употребление слова зюзя, а не первичное 'свинья', нет ничего удивительного. Это типичная для развития фразеологии деэтимологизация ядра устойчивого сочетания, вызванная его переосмыслением. Точно так же в выражениях седой как лунь, смотреть бирюком, ходить гоголем постепенно забывались исходные значения 'ворона', 'волк', 'утка', а слова пигалица, чечетка, старая карга не только утратили свою «птичью» характеристику, но и лишились постоянного компонента сравнения (мала как пигалица, скачет как чечетка, зла как старая карга), который, вероятно, имели вначале.


Наконец, убедительным аргументом в пользу предлагаемой трактовки выражения пьян как зюзя является этимология самого слова зюзя. М. И. Михельсон вообще не ставил этого вопроса, выдвигая чисто семантическую гипотезу. Шаткость фонетической аргументации преобразования имени Зосима в зюзя уже отмечалась.


Предположение о первичности значения 'свинья' дает предельно простое решение этой этимологической задачи. Зюзя, зюся, зюха, зюрька и т. п. - не что иное, как названия свиньи, образованные от междометий зю-зю, зюсь-зюсь, зюль-зюль, зюрь-зюрь, зюк-зюк, зюрь-ка-зюрька и т. п., которыми этих животных подзывают на Псковщине и других районах России. Характерен параллелизм «междометие - название свиньи от междометного корня»: подзывные поросят и свиней зюзька-зюзька, зюлька-зюлька-зюль-ка, зюка-зюка-зюка, зюря-зюря, зютушка-зютушка - > 'свинья ' 'поросенок' зюзька, зюлька, зюка, зюрька, зютка, зюточка.


В картотеке «Псковского областного словаря» есть записи, где междометное и именное употребление этих слов оторвать друг от друга невозможно: «Зюк-зюк, зюка звали свиней, а топерь больше па имени: бораф так Васька, свинья так Машка» (Стругокрасненский р-н, д. Остров). Названия свиньи такого рода встречаются во многих языках. В кандидатской диссертации С. В. Зайцевой, например, приводятся сербохорватские диалектные (штокавские) наименования этого животного, образованные именно из звукоподражательных слов: гица, гуран, гуНко, гуда, гудан, гуче, гурли-ца, рокче, кезме, кезмац и др. (Зайцева 1977, 114). Удивительного тут ничего нет: ведь диалекты многих языков лишь воспроизводят древнейшую модель наименования свиньи у наших индоевропейских предков. Не случайно и наше слово свинья, известное всем славянам, и нем. Schwein, и лат. sus восходят также к звукоподражательному подзыванию этого животного.


Таким образом, и семантические, и фонетические факты решают вопрос о происхождении выражений пьян как зюзя, напился зюзя зюзей в пользу диалектизмов зюся, зюзя "свинья*, широко известных в Пушкиногорье. Именно А. С. Пушкин одним из первых употребил это народное выражение в литературе.


Вполне возможно, что поэт хорошо знал не только переносное, но и прямое значение этого псковского слова, давая характеристику Зарецкому : не случайно ведь тот был не только пьян как зюзя, но и вывалялся в грязи, как настоящая свинья.


« Как заведенный, заведенные часы
» Как собак нерезанных