Зубы на полку положить
rss

Twitter Delicious Facebook Digg Stumbleupon Favorites

Зубы на полке

Выражение класть зубы на полку издавна бытует в русском языке. В стихотворном сборнике русских пословиц и присказок середины XIX века, написанном И. М. Снегиревым, например, оно уже каламбурно обыгрывается, то свидетельствует о его популярности:


Если нет в работах летних толку, Так зимой клади зубки на полку. (НРП 2, 1859, 84)

Любопытно, что эта шутливая рекомендация чуть ли не дословно повторяется и поэтами XX в., близкими к народно-поэтической традиции:


Есть земля! И кто живет с умом, Тот не малого добьется толку, И тому — ни летом, ни зимой — Не придется зубы класть на полку.

(М. Исаковский. Там ли, здесь ли...)

Здесь, как видим, наше выражение значит 'испытывать крайнюю нужду, сильно голодать'. Употребляется оно в том же значении многими писателями:

Здесь, как видим, наше выражение значит 'испытывать крайнюю нужду, сильно голодать'. Употребляется оно в том же значении многими писателями:

«Муки-то нам теперь не дадут... И придется нам зубы класть на полку да с голоду сдыхать» (П. Замойский. Две правды); «Б а к и н : Она в лице князя оскорбила наше общество, а общество платит ей за это равнодушием, дает ей понять, что оно забыло о ее существовании. Вот когда придется ей зубы на полку положить, так и выучится приличному обхождению» (А. Островский. Таланты и поклонники); «Поселянин собирает в житницу плоды своего годового труда и кладет зубы на полку» (А. Чехов. Об августе); «Без астрономии жить трудно, что и говорить, а без земли, пожалуй, зубы на полку положишь» (Ф. Панферов. Большое искусство); «Макар тут же выпрашивал [взаймы] еще либо пшена, либо овса... Уходя, мы горячо благодарили хозяев. А те, провожая нас, еще раз просили: "Уж не обманите, ради бога! Жалко людей, вот и поделились. А то ж и самим хоть зубы на полку"»
(Ф. Наседкин. Трудная радость); «— Я еду на кондиции, — подхватил Нежданов, — чтобы зубов не положить на полку» (И. Тургенев. Новь).

Каждый употребляющий это выражение воспринимает его, пожалуй, как оборот, построенный на шутливом образе откладываемых во время голода за ненадобностью зубов. Не случайно в одном из своих рассказов А. П. Чехов именно этот образ заостряет до предельной отточенности: «Если я умру раньше Вас, то шкаф соблаговолите выдать моим прямым наследникам, которые на его полки положат свои зубы» (цит. по: Молочко 1974,126). Этот чеховский каламбур сродни каламбуру Д. Писарева: «Далеко не всякий чиновник умеет так распорядиться со своим третным жалованьем, чтобы в начале трети не созерцать свои зубы, положенные на полку» (Д. Писарев. Реалисты).


Так объясняют этимологию оборота и некоторые лингвисты. Разбирая белорусское выражение зубы па поліцу класці, И. Я. Лепешев, например, подчеркивает, что в основе фразеологизма лежит «меткий гиперболический образ, мотивированный практичным, шутливо окрашенным рассуждением: если нечего есть, то и нет занятия зубам, а потому клади их на полку» (Лепешау 1981,62).


Среди историков и толкователей славянской фразеологии, однако, такое восприятие нашего оборота обычно считается народ-но-этимологическим, вторичным. Известный собиратель и комментатор русской идиоматики М. И. Михельсон предположил, что в обороте зубы па полку положить 'голодать' первоначально имеются в виду не человеческие зубы, а зубья приспособления для расчесывания пряжи. Логика развития переносного значения, по его мнению, такова:

«Зубы (зубья) кладут на полку, когда прясть нечего, работы нет—голодать приходится» (Михельсон 1901-1902,1, 354). Вслед за ним и современные фразеологи видят в этом выражении не шутку, а отражение вполне реальной, суровой необходимости зарабатывать прядением и ткачеством средства на жизнь в былые времена. Спрашивая читателя: не идет ли речь в обороте зубы на полку положить «о наших зубах, собственных или искусственных, которым за ненадобностью поговорка отводит место на полке?», — популяризатор языкознания Э. Р. Вартаньян так отвечает на свой вопрос: «Совсем нет. Вспомните, что зубы, или зубья, имеют также пила, грабли, вилы, гребенка—кстати сказать, необходимая принадлежность каждой пряхи. Есть работа—кусок хлеба обеспечен, нет—клади зубы на полку и голодай» (Вартаньян 1980,45).

Примерно в том же ключе раскрывает внутренний смысл русского оборота и родственных ему украинского класти зуби на по-лицю и белорусского зубы на поліцу класці В. И. Коваль в своей кандидатской диссертации. Отвергая версию И. Я. Лепешева о шутливом образовании этого выражения, он даже пытается уточнить, о каких конкретно зубьях здесь идет речь, приводя русское диалектное слово зубьё 'часть ткацкого станка, деталь берда, состоящая из деревянных тонких пластинок, укрепленных двумя поперечными планками'. При этом В. И. Коваль привязывает предполагаемую мотивировку к конкретному сезону. «Можно предположить, — пишет он, — что зубы (зубья, зубьё), служившие для пряжи осенью и зимой, становились ненужными весной, когда заканчивался запас сырья. Это время совпадало с нелегким временем года, когда запасы продуктов были в основном израсходованы» (Коваль 1982, 120-121). Такое предположение, по его мнению, можно подкрепить и языковыми данными—прежде всего лексическими вариантами оборота в русских говорах: зубы на спичку повесить 'голодать, испытывать нужду', где спичка — 'заостренная палочка, тычинка', зубы гвоздь 'голодать, испытывать нужду' и зубы на полку сложить 'нечего есть'. «Попытка осмысления внутренней формы этих фразеологических единиц, — подчеркивает В. И. Коваль, — приводит к мысли о том, что в данном случае речь идет скорее о каких-то отдельных предметах, а не об органе во рту, с помощью которого откусывают и разжевывают пищу» (Коваль 1982,120). Таким образом, оборот класть зубы на полку якобы образовался синтаксико-фразеологическим способом в результате метонимического (на основе смежности явлений) переосмысления свободного словосочетания, в котором исходный «производственный» образ утратил сейчас свою актуальность.


Какая же из двух этимологий может быть признана верной?


Чтобы ответить на этот вопрос, нужно еще раз внимательно изучить все языковые факты, которыми аргументируется гипотеза М. И. Михельсона и его последователей.


Во-первых, бросается в глаза, что «производственная» трактовка опирается на несколько обобщенное значение слова зубы, зубья. Не случайно В. И. Коваль не находит для этих слов самостоятельного значения 'чесалка пряжи', на которое ссылается М. И. Михельсон, а Э. А. Вартаньян вынужден апеллировать к зубьям на пиле, граблях и гребенке, а не к конкретному наименованию инструмента пряхи. В. И. Коваль, правда, находит в русских диалектах слово зубьё, которое как будто приближает к искомому фразеологическому образу. Однако часть ткацкого станка — это все же не отдельная чесалка для пряжи. Причем известно, что эта часть не снимается весной, когда сезонное, зимнее прядение прекращалось, и на полку его откладывать поэтому было отдельно бессмысленно: если прекращается работа на ткацком станке, то, естественно, убирается или передвигается в удобное место сразу весь станок, а не отдельные его части.


Во-вторых, «производственная» версия не выдерживает критики и с точки зрения лингвогеографии. Показательно, что слово зубьё, на которое можно как будто опереться при ее аргументации, —узкий диалектизм: оно зафиксировано лишь в вятских говорах русского языка (СРНГ 12,18), в то время как оборот класть зубы па полицу широко распространен, как мы видели, во всех восточнославянских языках. Не случайно слово зубьё не фиксируют ни украинские, ни белорусский словари, а укр. зуб хотя и обозначает различные «части снаряда», но отнюдь не прядильного, а —зубцы колеса, валька для катания белья, зуб бороны, рала и т. п. (Грінченко II, 187). Трудно поверить, чтобы слово, образ которого является основой выражения, было распространено лишь в одном из русских говоров, в то время как само выражение выходило далеко за его пределы.


Более того, с точки зрения широты распространения оборот о зубах на полке можно смело назвать общеславянским, поскольку он известен также и южнославянским, и западнославянским языкам: с.-х. ставити (метнути) зубе на полицу (букв, 'положить зубы на полку') 'голодать, быть в большой нужде, бедствовать', пол. bieda, choć zęby na policy połóż (букв, 'такая нужда, что хоть зубы на полку клади') . Можно найти ареальное продолжение нашего оборота и в соседних балтийских языках. Например, в составе латышской пословицы Liée rokas klëpi, kar zobus vadzï (букв. 'Клади руки на колени, вешай зубы на крюк') нетрудно увидеть аналогию русской Коли жить без толку, клади зубы на полку (Кокаре 1978, 177). Здесь, правда, зубы кладутся не на полку, а вешаются на крюк. Но, как мы видели в диалектных вариантах оборота, приводимых В. И. Ковалем, замена полки на крюк, гвоздь или деревянную палочку-вешалку вполне возможна. Ср. также буквальное соответствие русского выражения о зубах на полке в молдавском: а-шь пуне диниций ne полицэ; а ста (а гиедя) ку диниций ла стеле.


В-третьих, именно такие лексические замены слова полка в целом ряде славянских выражений показывают, что речь здесь идет именно о человечьих зубах в шутливом переосмыслении, а не о зубьях чесалки для пряжи. Тут весьма показательно слово мисник в украинском варианте зуби па мисник покласти, который выше уже приводился. Ведь мисник — это не что иное, как полка для посуды или же—посудный шкаф, буфет, и класть именно на такую полку или в такой шкаф инструмент для чесания пряжи вряд ли логично. Да и вешать гребень на гвоздь или деревянную спичку на стене тоже неудобно: вряд ли такой гребень долго удержится всего на одном штырьке. Вместе с тем образ именно такой «вешалки» для зубов (в шутливом варианте—человеческой челюсти) широко воспроизводится в славянских языках и диалектах. Кроме вят. зубы на спичку повесить, перм. зубы на спичку свесить и ленингр.-твер. зубы на гвоздь повесить 'голодать, испытывать нужду' можно привести с.-х. метнути (oбjecumu) зубе о клин (букв, 'положить, повесить зубы на гвоздь'); пол. zęby na grzędę założył ('он положил зубы на жердь'), choćby zęby na stole kładź ('хоть зубы на стол положи') и założyć zęby na kołek ('положить зубы на колышек'), powieś zęby na kołku ('повесь зубы на колышек'). Близко по образу к этому диалектное немецкое выражение die Zábne (das Gebiss) ins Holz hângen (букв, 'повесить зубы, челюсть на дрова'). Ср. также пол. choć zęby wbij w ścianę ('хоть зубы в стену вбей') и нем. die Zahne in die Wand hauen ('швырнуть зубы в стену'), употребляемые как фразеологические—причем шутливые—символы большого голода, нужды.


Четвертый аргумент против «производственного» толкования — упорное повторение нашего оборота с уступительным союзом хоть. На это обратил внимание И. Я. Лепешев, подчеркнувший, что форма Хоць зубы на паліцу кладзі и была первоначальной формой оборота в белорусском языке, и лишь потом он стал употребляться без союза. Это, действительно, потверждается данными народной речи. Ср. сиб. (забайк.) хоть зубы на полку 'хоть умирай с голоду, голодай', бел. хоть вазьмі ды зубы па паліцу палажы или пол. choć zęby na policy połóż. С точки зрения языковой логики это «хоть» оправдано лишь в том случае, если речь здесь вдет о шутливом употреблении слова зубы — зубы человека, ибо «производственная» версия предполагала бы лишь простую констатацию факта — снятие зубьев чесалки пряжи «с производства» в голодное весеннее время.


Наконец, в пользу исконно шутливого осмысления нашей поговорки говорит и целый ряд оборотов, где зубы обыгрываются именно по каламбурному принципу. Так, укр. зуби на дворі тримає характеризует льстивого, фальшивого человека, любящего скалить зубы, ходім зуби пополоскати значит 'пошли выпьем по чарке водки', едним зубом треба їсти 'скудная, скупая пища', I в мене зуби не на продаж 'Я сумею воспользоваться ими', найдут ci зуби fia мій хліб 'на моє добро найдутся охотники, которые его проживут', хоть дасть зуби, дасть і хліб до губи и т. д. И в других славянских языках и диалектах также можно найти немало шутливых выражений, связанных с зубами как символом «инструмента для принятия пищи»: бел. зубоу не пагрэць 'перекусить, но не наесться', рус. диал. (костром.) Я бы выпил чашечку, да зубы дома забыл (в шутку о зубах — сахарных щипцах), сиб. на голодные (голые) зубы 'на бедность', перм. зубилками играть 'о голоде', пек. ходить на зубах 'беспокойно вести себя, будучи голодным', чеш. sušit zuby, с.-х. сушити зубе (букв, 'сушить зубы') 'голодать' и т. д.


Характерно, что в нашем обороте такие шутливые представления кристаллизовались в каламбурную модель о подвешивании или откладывании чего-либо за ненадобностью, также распространенную в славянской фразеологии. Ср. рус. прост, повесить бутсы на гвоздь 'бросить играть в футбол', повесить перчатки на гвоздь 'перестать заниматься боксом', сиб. родилку снять и сушить повесить 'перестать рожать', кашуб, břexe (kałdun) na płot vëvesëc (букв, 'брюхо вывесить на забор') 'начать голодать', cnotą na hak povesic (букв, 'повесить невинность на крюк') 'лишиться невинности'.


Среди таких шутливых оборотов, многие из которых не выходят за пределы того или иного славянского диалекта или говора, выражение класть зубы на полку завоевало первое место не случайно. Образ снятых и положенных на полку или повешенных на гвоздь зубов—яркий символ голода. Именно поэтому он отстоялся в многократно повторяемое устойчивое словосочетание и прочно осел в русском литературном языке. Лукавый народный юмор, породивший его, и обеспечивает ему популярность и живучесть.


« Какие баки нам забивают?
» С какого жиру люди бесятся?